«Въ трапезѣ храма есть много достойнаго вниманія. Входя въ нее, рѣдко не видно толпы народа предъ картиною изображающею Спасителя предъ судомъ Пилата. При совершенной простотѣ въ изобрѣтеніи и выполненіи, при отсутствіи въ ней эффектнаго освѣщенія, – какая необыкновенная живость! Какъ много говоритъ одна слеза текущая изъ очей Спасителя! Эта картина – работа знаменитаго Альбрехта Дюрера», – сообщали Московские Епархиальные ведомости 1869 года. Речь идет о картине, которая действительно долгое время располагалась на стеклянной перегородке между летним и зимним храмами церкви «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке, образе «Се, Человек» мастерской нидерландского художника Яна Мостарта.
Ошибочное приписывание этой картины Дюреру вполне простительно – в XIX веке ранняя нидерландская живопись ценилась мало, и многие имена известных некогда мастеров были забыты. Образ «Се, Человек» был написан масляными красками по дереву около 1530-х годов, по всей видимости, в городе Харлем, где Мостарт прожил всю свою жизнь. О том, как именно эта картина оказалась не просто в Москве, а еще и в православном храме – ничего доподлинно неизвестно. Согласно одной из наиболее достоверных версий она была подарена храму его попечителем, купцом Куманиным, сын которого, женившись на Александре Нечаевой, стал дядей Ф.М. Достоевского.
Наверняка, впрочем, можно сказать только одно: к 1869 году, когда печатается заметка в Епархиальных Ведомостях, это уже известный и весьма почитаемый образ. Об этом говорит и тот факт, что при реставрационных работах, осуществленных после изъятия картины в 1925 г., она была очищена от свечной копоти и множественных многослойных записей с подведенным левкасом, что, конечно, свидетельствует об ее почитании в храме на Ордынке в качестве иконы.
Что же сообщает нам этот образ? Христос осужден и предается на казнь. Слово «предание» повторяется в Страстных Евангелиях невероятно часто: Иуда, поцеловав Иисуса, «предал» его иудеям (Мк. 14:10) – он вообще определяется как «тот, кто предал», «предатель» (Ин. 18:5, Мк. 3:19, Мф. 10:4). В свой черед иудеи «предают» Иисуса Пилату: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе» (Мк. 15:1; Мф. 27:2), которому уже Христос говорит, что «более греха на том, кто предал Меня тебе» (Ин.19:11). Требуя отпустить Варавву, а Иисуса распять, иудеи просят «предать Иисуса в волю их» (Лк. 23:25) и Пилат вновь предает Христа иудеям на распятие (Ин.19:16). Глядя на картину Мостарта мы видим совершенно ясно, что предательство здесь неотличимо от передачи: первосвященник шепчет Пилату на ухо, требуя предать Христа смерти; Пилат будто бы отпускает фигуру Спасителя и, тем самым, почти невольно (точнее: безвольно), передает ее палачу; палач берет Преданного в свои жилистые руки и ведет на распятие. В то же время руки Спасителя связаны, но не напряжены – Он единственный, кто не предает никого. Евангельский текст сообщает только об одном предании, осуществленном самим Иисусом: «преклонив главу, предал дух» (Ин. 19:30). Так, Его руки, связанные крестообразно, словно прерывают порочную передачу из рук в руки – праведным преданием себя – Отцу.
Еще одно отличает фигуру Спасителя. На фоне богатых и сложных одежд его мучителей, Он одет чрезвычайно просто – в плащ гиматий, открытый на груди. Складывается ощущение, что Он и его палачи существуют в разных временах – Христос в Римской империи I века, а Пилат, иудеи и слуги первосвященников – в Харлеме XVI века. По слову апостола «Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же» (Евр. 13:8), а вот Его предатели – каждый раз новые. То слово, которое в Евангелиях дано по-русски как «предание», на греческом звучит как «paredoken», а на латыни – «tradidit», традиция. Всматриваясь в историю предания Христа распятию, как она дана в Откровении и как, вслед за этим, ее изображает нидерландский художник, мы узнаем наше собственное предание, нашу традицию, наш нрав, который гораздо чаще следует за предательством Христа, чем за преданием духа – Отцу. Именно эта мысль станет ведущей во внутренней повести романа «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского, без сомнения, видевшего эту картину: Великий Инквизитор, встречая Христа в Севилье XVI века, заключает Его под стражу и велит на утро казнить…
Так, образ Яна Мостарта, почитаемый в храме на Ордынке и переданный ГМИИ им. Пушкина в 1925 году, где он находится и сегодня, являет нам икону Спасителя, окруженного людьми всех времен, вновь и вновь предающих Его на распятие. А Он все так же прерывает наш «лукавый и злой обычай» силой кротости и любви, молчаливым согласием претерпеть любое предательство, поскольку только Его Страдания прообразуют возможность нашего спасения в покаянии за совершенное.
